Дениска безучастно смотрел на улицу сквозь грязные оконные стёкла, исчерканные косыми полосками дождя. Серо-коричневая вода заметно прибывала. Первые этажи уже были почти полностью затоплены. В доме напротив, оконная рама распахнулась под напором воды и мутный поток, закручивая листья, ветки, грязные полиэтиленовые пакеты, пластиковые пищевые коробушки, разовые стаканчики и другой мерзкий мусор, мощной струёй врывался вовнутрь квартиры.

Дениска поежился, представив, что будет, если бы вдруг вода так же стала вливаться в его жилище… Жуть! Какое счастье, что он живёт на пятом этаже и пока ему ничего не угрожает. Хотя, кто знает, что будет дальше…

* * *

Он вспомнил, как всё начиналось. Пару месяцев назад все вдруг стали говорить о каком-то конфликте, и обострении международной обстановки. В теленовостях и в разговорах взрослых всё чаще проскальзывали слова: «санкции», «игил», «война»…

Деревня Камышовка была пуста, причем, создавалось ощущение, что жители покинули это место еще до эпидемии. Несколько деревянных домов: стекла в окнах выбиты, внутренности дома сияют пустотой. Заросшие сады, колодец, костры рябин. В некотором отдалении находилось каменное строение, похожее на увеличенный сортир. Под крышей «сортира» - деревянная вывеска. Голубые, потрескавшиеся буквы.

- Магазин, - прочла Света и, обернувшись, крикнула. – Александра Ивановна, тут магазин!

До нее донесся из автобуса глухой кашель и неразборчивые слова.

«Ладно, посмотрю, что там», - решила Света.

Деревенька казалась ей совершенно безобидной. Вряд ли здесь есть зомби, или, как их называет Александра Ивановна, мертвяки.

Сжав рукоять топора, Света двинулась вперед, осторожно ступая по опавшей листве.

Дверь магазина была заперта на навесной замок. Небольшой, китайский.

Где-то затрещала сорока. Света вздрогнула, посмотрела на автобус. Александра Ивановна сидела в кресле водителя, накинув на плечи шерстяное одеяло. Болеет старушка, простудилась. Ей не помещает что-нибудь вкусненькое из магазина.

По своей работе я много путешествовала, проводя большую часть времени где-нибудь на съемках. Путешествовать я очень любила, не важно где. В Сибири мне побывать не довелось, поэтому такая перспектива казалась мне даже заманчивой. Я не знала, сколько времени я проведу в этом монастыре, просто купила билет в один конец до Новосибирска, собрала самые нужные вещи в большой туристический рюкзак, взяла фотоаппарат и ноутбук, предупредила игумению о своем приезде и поехала.

ГЛАВА 20: ПОСЛЕДНЯЯ ЗАПИСЬ

Четырнадцатое июня. Триста двадцать первый день с начала вымирания

Ну что сказать? Сегодня случились три вещи. Первая — утром, вторая — в обед, а третья случится этой ночью. Так уж вышло, что времени у меня может быть немного, так что в этот раз обойдусь без затяжных вступлений.

ДЕНЬ ТРИСТА ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

С самого утра на улице шёл крупный дождь, и громыхала гроза. Надев тёплую куртку и дождевик, Ира ушла к врачу. Последнюю неделю ей нездоровилось, и сегодня она, наконец, решила провериться на всякий случай. Через пару часов она вернулась совершенно счастливая и, с улыбкой от уха до уха, кинулась мне на шею и стала целовать. Мне пришлось несколько раз спросить у неё, что случилось, чтобы получить ответ. Оказалось, что через девять месяцев у нас будет ребёнок — так сказала врач из тридцатого дома, обескуражив этой новостью сначала Иру, а затем и меня.

ГЛАВА 19: ГАРМОНЬ

Восемнадцатое мая. Двести девяносто четвёртый день с начала вымирания

Эта весна была, пожалуй, самой долгожданной и желанной за всю мою жизнь. Как ни крути, в деревне, среди бесконечного снега, в колючем морозе и с заунывно воющим за окнами ветром, зима переносится на порядок тоскливее. Ладно, хоть раньше телевизоры были у людей — какое-то развлечение, а тут — полный застой. Но всё-таки, если бы передо мной встал выбор между бесконечной зимой и тем, что случилось сегодня, я бы, наверное, выбрал зиму.

ДЕНЬ ДВЕСТИ ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЁРТЫЙ

Настало время сеять. Утром, на ярмарке у центрального магазина, собралось много народа. Выставляли в основном семена, корни, рассаду, в общем — всё, что можно было бы закопать в землю и через пару-тройку месяцев получить плоды. Выменивали это либо на полезные в хозяйстве и быту вещи, либо — на те же семена. Дед за неделю до этого научил меня кое-как разбираться во всех этих земледельческих премудростях, так что мы с Ирой шли подготовленными.

ГЛАВА 18: НОВЫЙ ГОД

Тридцать первое декабря. Сто пятьдесят шестой день с начала вымирания.

Как-то это бессовестно по отношению к тебе, дорогой дневник: брать тебя в руки либо в моменты липкой скуки, либо в минуты великого счастья, которое мало разделить с дедом, Ирой или кем-нибудь ещё, и которое просится быть записанным на бумаге. Сегодня… Не знаю, может быть, это прозвучит одновременно наивно, дерзко и скоропалительно, но сегодня апокалипсис для меня подошёл к концу.

ДЕНЬ СТО ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ

Утром мы с дедом отправились в лес за калиной. Термометр, висящий у крыльца, застыл на отметке минус двадцать шесть, и я хотел было предложить ему остаться дома, но желание выйти куда-нибудь и развеяться взяло верх. Мы надели лыжи, взяли в руки палки и котомки для ягоды и пошли через огород к лесу.

— А вы с Ирой это… того… ребятёнком обзавестись не планировали? — спросил вдруг дед на пути к очередному кусту с ягодой.

— Да нет, не думали как-то об этом. А чего это ты вдруг спросил?

— Да так. Мало ли, думал, решите. Всё веселей было бы.

ГЛАВА 17: МОРОЗ

Второе ноября. Девяносто седьмой день с начала вымирания

Долго же я ничего сюда не писал. Сегодня вот только, как выдался свободный вечерок, решил снова открыть свой печальный журнал. Что сказать? Мы в Луговке уже четвёртую неделю. Обжились худо-бедно, устроились, готовимся вот встречать зиму. Ира, дед и я живём в одном доме, в нашем доме. Кристина, Ангелина и маленькая Юля живут рядом, через дорогу. Дальше по улице — Антон, Захар и…

Нет, давайте-ка по порядку.

ДЕНЬ ДЕВЯНОСТО СЕДЬМОЙ

День стремительно идёт на убыль, и теперь получается так, что солнце встаёт на час, а то и на два позже меня. Вот и сегодня я спустил ноги на холодный пол и встал с кровати в половине шестого. Потом отыскал тапочки и вышел из избы в одних трусах, чтобы совершить ритуальную пробежку до уличного туалета. После — вернулся в дом, дрожа всем телом и стуча зубами.

— Доброе утро! — сказал дед, сидевший на кухне и пивший чай вприкуску с мятными пряниками.

— Доброе!

— Холодает.

— Ага.

— Сколько там?

— Минус десять.

— Н-да. Ко дню, поди, распогодит.

— Наверное.