Предыдущая часть.

Егор проснулся среди ночи. Почему-то не спалось. В костре еще теплилось несколько угольков, но света и тепла они практически не давали. Тихо встав, Сержант подошел к окну и впился глазами в беспроглядную темноту ночи. Погода испортилась. Порывистый ветер свистел в каждой маленько щелочке каждого дома и создавал целую симфонию, периодически прерываемую раскатами грома. Ветер и дождь попеременно лизали кирпичные стены детского сада. Кошки скреблись на душе Егора, он смотрел как капли воды, обгоняя друг друга неслись по ровной поверхности оконного стекла. Где-то неподалеку раздался протяжный вой.

Предыдущая часть.

Затем сидящий справа от майора боец, уперевшись рукой Борису в ухо, наклонил его голову и осторожно ввел иглу в артерию, затем, закачав в шприц немного крови, резко выдернул его. Собранная кровь тут же из шприца перекочевала в небольшую ампулу с отломанным горлышком и бесцветной жидкостью внутри. После недолгих встряхиваний жидкость приобрела голубоватый оттенок.

— Все в норме, — вынес вердикт боец, а затем штык-ножом разрезал веревку, стягивающую руки майора.

— Замечательно, мужик ты один из немногих кому удалось пережить вчерашнюю ночь, — здоровяк повернулся лицом к майору. Борис сумел хорошо рассмотреть его — коротко стриженные русые волосы, чуть прищуренные серо-голубые глаза, прямой нос, резко очерченные скулы и прямой подбородок с едва заметной небритостью довершали картину мужественного и волевого лица.

Предыдущая глава.

Через них пройти ничего не стоило — это были обычные стебли трав, только в три метра высотой. Я чувствовал себя экспедитором, заблудившимся в джунглях. Дождь превратил чёрный зонтик в висящее на каркасе тряпьё. Трава росла по всей дороге. Она спасала от дождя, и я убрал зонт.

До дома оставалось недалеко. Участок бабы Аллы целиком порос всякими сорняками, а от дома осталось лишь одно крыльцо. Ворота покосились, и с них капала вода. Наш участок был соседним. Подойдя, я толкнул мокрую калитку и побежал скорее в дом, чтобы не промокнуть. Взбежав по влажным ступенькам, я три раза постучал в дверь и стал пританцовывать для согрева, одновременно осматриваясь.

Борис медленно приходил в себя. Страшно болевшая голова и пересохший рот оживили в памяти события вчерашнего вечера. Вообще, будучи человеком военным, Борис редко выпивал, а когда все же позволял себе расслабится, всегда знал меру в потребляемом. Но вчера был особенный день. Так получилось, что два важных события выпали на такой короткий промежуток времени: к своему тридцатилетнему юбилею именинник получил шикарный подарок в виде присвоения внеочередного звания майора и предоставлении десятидневного отпуска.

Самое страшное в любой беде то, что она приходит неожиданно. И тогда ты растерянно мечешься между осознанием ее масштабов и последствий — и попытками найти нужное решение...

Родители назвали его в честь великого французского писателя и мыслителя Вольтера, оставившего после себя кучу долгов и заумных произведений. Но закрепилось за ним имя из менее философской, но зато более известной книжки — Волька.

Сейчас Волька с уныло повешенной головой сидел в вагоне, мчащемуся по темному туннелю столичного метрополитена. Вот уже второй день Волька мучительно осознавал, как серьезно он «попал». И надо же было ему тогда так неаккуратно выруливать из дорожной пробки, что он аккуратно въехал в борт серебристого «корвета». Хорошо еще, что сейчас не 90-е годы, и из дорогущей иномарки вышли не жлобы с бейсбольными битами, а сдержанные парни в костюмах. Которые тут же вызвали «гаишника» и еще — какого-то вертлявого мужичка.

Первая часть, начало.

Спокойной ночи... Спасибо, «Друзья»! Уж дальше некуда, как спокойна эта ночь! Да, я сплю и пускаю пузыри, видя чудные картинки перед глазами! «Делай так, как считаешь нужным...» Гуляй, что ли? А оружие зачем?

Над головой включился фонарь и начал плеваться искрами, которые кололись. Я на него посмотрел. Свет ослепил меня, и тысячи искр обожгли лицо. Отмахиваясь от них, я отошёл и пошёл в парк.

Не доходя до входа, я перелез через ограду и сел на скамейку. «Оружие» положил рядом и стал думать. Почему я не закричал, когда увидел этот туман? Не хотел никого будить? Наверно. Мысли в тот момент не вязались меж собой, и сил не было кричать. А если это всё-таки сон? Кричу, кричу во сне, что в комнате — туман, прибегает мама, вся взъерошенная, и начинает успокаивать. Потом говорит, почему орал?

Почему я взял этот игрушечный «Томпсон»? Не знаю. Наверно, просто захотел крутым себя почувствовать. С любым оружием, пусть даже и с игрушечным, как-то спокойнее чувствуешь себя. Может, стоило взять нож? Об этом я не подумал.

6 вечера. Конец рабочего дня, а если быть честным, то конец четверга, 14 марта. Каждый четверг я и моя мама ходим заниматься на валторне (такой духовой инструмент). Этот день не был исключением...

Открыв тяжелые двери музыкальной школы, мы вышли на улицу, встречаемые солнцем. Валторна висела почти на ягодицах -- папа опять забыл лямки подтянуть.