Сова поудобней присела за скрывающим ее бортиком, сняла со спины СВДС черного цвета с оптическим прицелом и глушителем-пламегасителем. На всякий случай выщелкнула магазин на десять патрон калибра 7,62, проверила и вставила его обратно. Потом девушка сдвинула на лоб горнолыжные очки и приложилась к окуляру оптического прицела. Для начала надо разведать обстановку и местность, на которой она будет осуществлять подрывную деятельность против противника. Против убийц отца, уточнила она себе. Так было понятней, и ярость не гасла, а, наоборот, усиливалась. Никакой пощады убийцам! Никакого, мать его, милосердия! Только смерть и месть. Месть и смерть. Софья заберет у них, что они не оставили отцу. Жизни! Их жалкие и никчемные жизни! Кроме…

Пока Александра с ружьем караулила, Михаил срезал несколько толстых прутьев ивняка, связал их вместе, и получилось некое подобие носилок. Их хватит, чтобы дотащить добычу волоком по земле несколько километров до родного села Осановец. Потом отрезал у двух мертвых туш задние ноги и погрузил на импровизированные салазки. Взялся с одной стороны за шесты и поволок всю конструкцию по земле. Саша шла сзади и зорко оглядывалась по сторонам: в мире, котором она родилась, ни в чем нельзя быть уверенной, опасность подстерегала на каждом шагу, даже из-под земли, могла затаиться за любым деревом, или принять совсем неожиданную для человека форму. Так научил ее отец, так она запомнила, и так она и собиралась жить: с подозрением ко всему, чего не знала и не понимала, с опаской ко всему новому.

В конце лета, когда неизвестный мужчина на заплетающихся ногах пришел к ним в село, она чуть не размозжила ему голову. Но отец тогда оказался рядом и не дал ей выстрелить.

Как умирает мир? В огненных цветах, распустившихся на местах взрывов ядерных ракет? Или с дождем, убивающим все живое и смешанным с опадающим пеплом из радиоактивных туч? Или растворяется от выпущенной на волю новой чумы, созданной специально, чтобы уничтожить любую органику? Всепожирающие бактерии поглотят все, до чего дотянутся, и гноем истекут из всякого существа ли, растения ли… Так, как умирает мир?

Для шестнадцатилетнего Кольки и еще десяти детей в катакомбах Юрьева мир умирал грандиозно и страшно. Безумная и смертельная вакханалия, творившаяся в Городе, длилась целую, бесконечно-долгую ночь и высосала из катакомб всех взрослых, за исключением двух бабулек – Веры Афанасьевны и Зои Павлоны, которые теперь вместе с детьми прислушивались к звукам крушения целого мира и самого Города – надежды и дома для горстки выживших.

Опять пошел снег! Погода конца сентября совершенно не радовала. Выпал бы уже и лег. Нет же, будет теперь валить «дуром» и таять еще пару недель, пока наконец температура не позволит ему полностью накрыть землю и остаться на долгую зиму. А сейчас ветер и влажность просто сводили с ума: прокрадывались под теплую зимнюю куртку и не хуже мороза забирали тепло. Грязь и слякоть, превратившие дорогу в сплошную жижу, мешали нормально идти. Иной раз приходилось с усилием выдирать обмотанные пакетами армейские берцы из гадкого месива. Но ничего, скоро можно будет согреться.

Пошел снег – плохо! По грязи трудно дотащить тушу мутанта до села, но делать нечего: жены и дети нуждаются в еде, а поиск другой добычи поближе и ее загон займут еще какое-то время. Семья будет голодать, и это – плохо!

Дочери: спасибо за понимание мной того, какими, одновременно, наивными и взрослыми могут быть дети. А, порой, до жути мудрыми.

– Ты слышишь, как ветер разносит чужие души?

– Да, отец.

– Ты чуешь запах тлена, что вместо положенного ему подземелья над землей стоит?

– Да, отец.

– Ты слышишь неутихающие крики женщин и детей?

– Да, отец.

– Ты хочешь все вернуть и забыть День Великой Чистки, как мрачный сон?

– Да, отец!

– Ты – лекарь нового мира.

– Я – лекарь нового мира.

– Ты – защитник Homo sapiens.

– Я – защитник Homo sapiens.

– Ты – искатель юных душ.

– Я – искатель юных душ.

– Чистых душ, не зараженных чумой двадцать первого века…

– Чистых душ, не зараженных чумой двадцать первого века.

– Ты – чистильщик пустошей.

– Я – чистильщик пустошей.

– Ты отыщешь выживших и казнишь всех старше восемнадцати за их вину перед потомками, а также юродивых, обезображенных и хворых радиацией: на них проказа, и Бог пометил их. И соберешь всех детей, не подверженных болезни. Чистых и здоровых. И с их помощью мы создадим новый мир, новый порядок, новых людей. Поклянись служить храму Новой Жизни!

Удивительно, как много может поместиться в голове, если человек столетиями копит знания. У Зои такая возможность была. Ей не оставил выбора Гафт, то ли в силу своей мстительности, то ли ввиду вредности, запретивший девушке стирать память. И теперь, вот уже на протяжении пяти веков Каплан оказалась вынуждена жить с тем, что помнила. Журналистская въедливость заставляла девушку скапливать в голове информацию, систематизировать, а вся эта база знаний перекладывалась ей снова и снова без изменений с каждым воскрешением. Словно феникс, рожденный из пепла, она восстанавливала полностью всю молекулярную структуру и память, оставаясь всегда копией себя прежней. Зеркальным отражением с вековыми знаниями и мудростью, которые невозможно никак убрать из головы. Очень хотелось забыть все, но Гафт не давал ей такой возможности. И вероятности умереть тоже. Моисей с завидным упрямством восстанавливал Девятьсот Тридцать Девятую, храня ее ДНК и виртуальный слепок мозга с данными в особом месте, где прятал и свои, с той лишь разницей, что не допускал к данным Зои.