Помню, что тащили. На горбу. Помню, как долбило в висках, и каким глухим болезненным эхом отдавался каждый стук сердца. Обрывками помню – в промежутках между отключениями, когда боль, расходящаяся по всему телу огненным приливом не вырубала меня как скачок напряжения вырубает в счетчике пробки. Помню, что удивлялся: кто добрый такой? Никитин? Да кто ж, если не он. Или кто из парней? Помню, что было жарко – неимоверно.

Мы выкурили сначала по одной, потом еще и еще, закоптили комнату хоть топор вешай, а разговор все не шел. Ну как "разговор"? Женьке-то меня особо спрашивать было не о чем, тут все и так понятно: тягач есть тягач, мотивы ясны как Божий день.