От автора: Это рассказ о мире вечного холода, куда пришли люди, обнаружив, пустые города, книги на непонятном языке, которые так и не удалось перевести. Это не мир сталкеров. Это, скорее, мир фантастический мир, застрявший на уровне средневековья, конец которого уже близок. Немного жестокая и романтическая история о борьбе за трон умирающего мира.

КАМЕННЫЕ КОРОЛИ

Мадонна Апокалипсиса

Спи, малыш, пусть звезды светят,

Сквозь разбитое окно.

Спи, малыш, как спят все дети,

В мире разноцветных снов...

Пусть тебе приснится небо,

Солнце, зайчик, карамель...

Разноцветные игрушки,

И уютная постель...

Мы с тобой забыты всеми...

Восемь дней молчит эфир,

Бродят шорохи и тени

В тишине пустых квартир.

Пусть тебе приснятся птички,

Что садились на окно,

Буквы на цветной страничке,

И волшебное кино...

Восемь дней молчит сирена,

Гул на улицах затих...

Запах сырости и тлена,

В лабиринтах городских...

Знаю, милый, ты не плачешь,

Терпишь боль все восемь дней…

Пусть тебе приснится мячик,

Звонкий смех других детей.

Все о нас с тобой забыли,

Все ушли, а я с тобой...

Не гудят автомобили,

На широкой мостовой...

Разрывает сердце в клочья

Твой безумной боли крик...

Жалко, некому помочь нам,

И утешить... Хоть на миг...

Я с тобою... Я не брошу!

Знаю, ты не можешь встать.

Мальчик, милый мой, хороший...

Нам сейчас пора поспать.

Мне кричали:"Брось! Не надо!"

В сумасшедшей беготне.

Как я брошу свое чадо?

Умирающим во тьме?

Страшный крик: "Не хватит места!

Процент человечности

- Я сейчас принесу вам воды… - негромко произнес мужчина в белом халате. - Успокойтесь, пожалуйста. Вы еще молодая, у вас еще все впереди. Вы еще обязательно станете мамой… У вас хороший показатель… А это –случайность.

Стакан в руках женщины дрожал, а покрасневшие глаза смотрели на плакат с веселым карапузом. Малыш с плаката улыбался беззубым ртом, а женщина кривила губы, чтобы сдержать слезы.

- Это - ваш первый ребенок. Я понимаю, трудно, но это было нужно…

Женщина напряженно молчала. В коридоре слышались детские голоса, топот маленьких ножек и окрики родителей.

- Вы же понимаете, что закон есть закон. Не я его придумал, но считаю его вполне гуманным.

- Гуманным… - эхом отозвалась женщина, и срывающимся голосом добавила:

– Гуманно отбирать у матери ребенка? Я любила его бы таким, каким он есть. Мой ребенок. Моя кровиночка... Мой малыш… И он никогда не назовет меня мамой.

Врач глубоко вздохнул.

Я проснулся. Грязносерый цвет потолка, трещина, ползущая по стыку плит. Пора вставать. Нашарив ногою тапки, небрежно брошенные под кроватью вечером, я прошлепал на кухню, спотыкаясь о пыльную ковровую дорожку. На столе стояла открытая банка консервов и в мутной жиже рассола плавали огурцы. Засунув руку поглубже, я выудил самый большой и скользкий. Хрустя огурцом я подошел к окну. Грязное стекло, давно не крашенная рама, пыльный подоконник. Все как всегда. На улице - пусто. Ни души. На потрескавшемся асфальте видны следы растительности. Вот это воля к жизни. Пробиться сквозь несколько слоев щебенки и гудрона, для того, чтобы увидеть солнышко. Тополя во дворе стали выше. Или мне так кажется. Тишина. Как здорово было бы открыть окно и пустить свежий воздух в затхлую квартиру, но рама заколочена. Заколочена даже форточка со стародавними потеками краски на стекле.

Голоса в темноте.

- Мама... Ты обещала сказку... Страшную - престрашную...

- А ты будешь спать?

- Буду. Если расскажешь. Только, интересную.... Ну... Я слушаю! Расскажи!

- Они приходят, когда мы спим... - шепотом начала мать. - Ты лежишь себе и не слышишь, а они идут. Топ-топ. Топ-топ. Ты слышишь их дыхание...Ах-ххха... Ах-ххха... И позвякивание металлических ловушек.

- Мама... Я боюсь...

- Ты же сам просил страшную.

- Но не такую! Мне теперь трудно будет уснуть.... А ... а что дальше?

- У них с собой есть страшное оружие. Они приставляют железную трубку к твоей голове и нажимают на крючок. И ты умираешь. Есть еще длинные блестящие штуковины, которыми они перерезают горло... Они охотятся только на спящих. Пока мы спим, они расставляют их везде. Страшные капканы, огромные и смертельные тиски, ниточки, заденешь одну из них, и будет много огня и боли. Мы мстим им за павших, а они приходят снова и снова....

- Мама! А как их зовут?

Холодные огоньки глаз сверкнули в темноте. Гибкая фигура матери изящно припала к земле. Она улыбнулась, обнажив ряд острых зубов:

Дорога была каменистой и узкой,

И дикой травою вовсю поросла,

Иссохшие устья, забытые русла,

Куда ты, река, свои воды несла?

Когда-то вставали во тьме исполины,

Твердыни, не знавшие поступь врага...

Сейчас здесь уныло, сейчас здесь пустынно

Пустынно, как мертвой реки берега...

- Нас больше не любят... О нас все забыли...

Лишь мертвые камни стонали в пыли:

- Нас огранили, навек сохранили

Вдохнули в нас жизнь, а сами ушли....

Этот рассказ я посвящаю своей первой собаке.

Арчи, ты был самым лучшим волком…

(Это самый первый мой рассказ, написанный в жизни. Не считая школьных сочинений)

В ту ночь никто не мог уснуть. Со стороны леса раздавался печальный волчий вой. Заунывный и протяжный, он заставлял жителей деревни беспокойно поглядывать на черную кромку леса. Овцы жались друг к дружке в тесном деревянном хлеве и прислушивались, жалобно блея. Да, эту зиму запомнят надолго… И долго людская память будет хранить эту легенду и передавать из уст в уста.

В занесенной снегом таверне горели тусклые лучины, а в очаге уютно потрескивал огонь, пахло пивом и какой-то кислятиной. Почти у самого камина, потирая огромные озябшие руки, сидел Ллойд, белобрысый детина, с маленькими мутными глазами, одетый в засаленный и ободранный тулуп, рядом с ним глядя на грязное дно пустой пивной кружки, и с трудом помещаясь на грубом стуле, сидел Толстый Нед. Из-под стола показалась русая голова тощего парнишки- сына дровосека – Питера.